Коренные народы Сибири. Народы Сибири и Дальнего Востока. Малые народы Сибири. Народы Сибири. Коренные народы Западной и Восточной Сибири, культура, традиции обычаи народов Сибири

История сибирских народностей уходит в глубь тысячелетий. Издревле здесь жили великие люди, хранящие традиции предков, уважающие природу и её дары. И как необъятны земли Сибири, так и разнообразны народности коренных Сибиряков.

Алтайцы

По итогам переписи населения в 2010 году численность Алтайцев насчитывает около 70 000 человек, что делает их самой многочисленной народностью в Сибири. Проживают в основном в Алтайском крае и Республике Алтай.

Народность разделяется на 2 этнические группы – Южные и Северные алтайцы, различающиеся как укладом жизни так и особенностями языка.

Вероисповедание: буддизм, шаманизм, бурханизм.

Телеуты

Чаще всего телеутов считают этнической группой причастной к Алтайцам. Но некоторые выделяют их как отдельную народность.

Проживают в Кемеровской области. Численность около 2-х тысяч человек. Язык, культура, вера, традиции присущи Алтайцам.

Сайоты

Проживают сайоты на территории Республики Бурятия. Численность народности насчитывает около 4000 человек.

Будучи потомкамии жителей Восточных Саян – саянских самодийцев. сайоты сохранили свою культуру и традиции с древних времён и по сей день остаются оленеводами и охотниками.

Долганы

Основное поселения Долганов находятся на территории Красноярского края – Долгано-Ненецкий муниципальный район. Численность составляет около 8000 человек.

Вероисповедание – православие. Долганы – самая северная тюркоязычная народность в мире.

Шорцы

Приверженцы шаманизма – шорцы проживают в основном на территории Кемеровской области. Народ отличается своей самобытной древней культурой. Первые упоминания о Шорцах уходят к 6 веку нашей эры.

Народность принято разделять на горнотаёжных и южных шорцев. Общая численность около 14 000 человек.

Эвенки

Разговаривают Эвенки на тунгусском языке и испокон веков занимаются охотой.

Народность, насчитывает около 40000 человек, расселившихся в Республике Саха-Якутия, Китае и Монголии.

Ненцы

Малая народность Сибири, проживают близь Кольского полуострова. Ненцев – кочевой народ, занимаются оленеводством.

Их численность насчитывает около 45 000 человек.

Ханты

Более 30 000 хантов проживает на территории Ханты-Мансийского АО и Ямало-Ненецкого АО. Занимаются охотой, оленеводством, рыбной ловлей.

Многие из современных хантов относят себя к православным, но в некоторых семьях всё также исповедуют шаманизм.

Манси

Один из древнейших коренных сибирских народов – Манси.

Ещё Иван Грозный отправлял целые рати на сражения с Манси во времена освоения Сибири.

Сегодня же их численность насчитывает около 12 000 человек. Проживают в основном на территории Ханты-Мансийского АО.

Нанайцы

Историки называют нанайцев древнейшим народом Сибири. Численность около 12 000 человек.

В основном проживают на Дальнем Востоке и по берегам Амура в Китае. Нанайцы переводится как – человек земли.

ПУШНОЙ ПРОМЫСЕЛ В СИБИРИ

В истории страны пушнина (ее называли скора, "мягкая рухлядь") всегда играла важную роль. В древней Руси ею платили дань, выдавали жалованье, одаривали иностранных государей, своих и иностранных подданных. Достаточно сказать, что в 1635 г. персидский шах в качестве ответного дара получил из Москвы живых соболей в золоченых клетках. В XI--XII веках меха служили деньгами. Пушнина была валютным товаром. В обмен на нее получали из-за границы разные товары, в том числе и серебро для чеканки отечественной монеты (собственное сырье было открыто в стране только в начале XVIII в.). Немалое значение пушнина имела и для доходной части государственного бюджета. В 1640--50-х годах ее доля там составляла 20 процентов, а в 1680 г. -- не менее 10 процентов. Значительна была ее роль и в экспорте России.

Большой спрос на пушнину, особенно на соболя, сильно возросший с открытием в середине XVI в. торговли России с Западной Европой через Белое море, привел к быстрому "испромышлению" его в Европейской, а затем в Азиатской России. Если максимальная среднегодовая добыча сибирского соболя приходилась на 40-е годы XVII в. и равнялась 145 тыс. штук, то в 90-е годы этого же века она упала до 42,3 тыс. штук. Всего за 70 лет (1621--1690 гг.) в Сибири было добыто 7 248 000 соболей.

О значении пушного промысла в развитии Сибири XVII в. свидетельствует и сама символика ее герба из жалованной грамоты 1690 г.: два соболя, пронзенные двумя скрещивающимися стрелами и держащие в зубах "корону сибирского царства".
С пушного промысла в XVII в. началось развитие капиталистических отношений в Сибири.

Первые русские поселенцы Западной Сибири независимо от своих прежних хозяйственных специальностей вынуждены были в той или иной степени заниматься пушным промыслом. Только в обмен на промысловую продукцию можно было получить у приезжавших в Сибирь российских и среднеазиатских купцов необходимые для жизни и занятий земледелием и промышленностью предметы. Постепенно русские крестьяне и посадские отходили от активного участия в охоте. Она становилась преимущественно уделом профессионалов из русского и коренного населения Западной Сибири.

Для ведения пушного промысла охотнику нужно было снаряжение, которое называлось ужиной. Оно состояло из "запаса" (продовольствия) и "промышленного завода". Минимальный набор ужины на охотничий сезон заключал около 20 пудов ржаной муки, пуд соли, 2 топора, 2 ножа, 10 саженей сетей неводных, пашню на двоих, трехфунтовый медный котел, зипуны, кафтан или шубу, 10 аршин сукна сермяжного, 15 аршин холста, 2 рубахи, штаны, шапку, 3 пары рукавиц, 2 пары специальной обуви (уледи), кожу на уледи, одеяло на двоих, 10 камысов (кожи с ног оленя или других животных для подбивки лыж), реже собаку, сеть-обмет для поимки соболей и пищаль. В мангазейском уезде ужина стоила в 20--40-е годы от 25 до 35 руб. В Тобольском она обходилась дешевле.

Добывавшие пушнину на собственной ужине назывались своеужинниками, а на чужой -- покрученниками. Покрученник был наемным человеком, т.е. нанимался на промысел к предпринимателю. Отношения между ними регулировались устным или (чаще) письменным договором, который предусматривал ведение покрученником промысла на хозяйской ужине с отдачей хозяину 2/3 добычи, личную зависимость покрученника от хозяина на весь срок договора (обычно на один, два года), одинаковую для обеих сторон неустойку в случае нарушения договора. Покрута на пушном промысле Западной Сибири конца XVI--начала XVII вв. была средневековым по форме капиталистическим наймом. Нанимателями чаще всего выступали капиталисты-купцы, которые наряду с организацией собственной добычи пушнины занимались и скупкой пушнины у промысловиков-своеужинников.

В частной добыче западносибирской пушнины господствовал мелкий товарный промысел, а основным добытчиком был своеужинник.
Промышляли пушнину те и другие артелями, от 2--3 до 30--40 человек, чаще смешанного состава. Индивидуально охотились редко. Крупные партии подразделялись на части, которые вели промысел самостоятельно в отведенном передовщиком месте. Предпочитали из года в год охотиться в одном и том же районе первоначального промысла. Все промысловые партии независимо от их состава, размеров и наличия подразделений организовывались на уравнительном принципе. Каждый вносил одинаковую долю в продовольствие и снаряжение (за покрученников вносили хозяева) и получал равный со всеми пай (покрученники, как мы уже отмечали, две трети пая отдавали хозяину). Такая организация, выработанная стихийно, не снимая социальных конфликтов, устраняла внутриартельную конкуренцию и способствовала более равномерному "опромышлению" угодий. Строго проводившееся внутри артелей разделение труда увеличивало добычливость охоты.

Охотились двумя способами: выслеживали зверя, чаще с собакой, и отстреливали его из лука (ружья) или ловили в сети-обметы; добывали зверя самоловными орудиями -- кулемами (стационарными ловушками давящего действия), луками-самострелами, капканами и т.д. Аборигенное население Западной Сибири в XVII в. самоловные орудия не применяло совсем.

Наибольшую выгоду приносила добыча соболей. Этот зверек в больших количествах обитал в лесах Западной Сибири, а его мех обладал прекрасными качествами и неограниченным рыночным спросом. Более же ценные и дорогие виды пушных зверей (выдры, бобра и лисицы) не отличались массовостью и повсеместностью распространений. Прочая низкооцениваемая, хотя и многочисленная, пушнина (белка, горностай) также была для русского профессионального промысла убыточной.

В добыче западносибирских соболей доминировали охотники-аборигены. На их долю приходилось более 85 процентов общего количества шкурок соболей (доля русских промысловиков составляла чуть больше 13 и 16 процентов). Это определялось тем, что постоянное русское население Западной Сибири, занятое преимущественно хлебопашеством, ремеслом, торговлей, мало охотилось, пришлые из-за Урала промысловики, в основном из Северного и Центрального Поморья, предпочитали добывать более высокоценного восточносибирского соболя.

При добыче свыше 30 процентов осенней численности соболей промысел превышал естественный прирост и становился хищническим. Это и происходило в Западной Сибири с конца 20-х--середины 30-х годов, а в Восточной -- с конца 60-х годов XVII в. В результате соболь почти совсем исчез.
Правительство ради обеспечения ясачного сбора запретило в 1650 г. русский соболиный промысел в Кетском уезде, в 1656 г. заповедными районами были объявлены притоки Ангары -- Рыбная, Чадобец, Ката и Кова. В 1678 г. русским промышленникам в Якутии запрещалось добывать соболей в ясачных угодьях по Лене, Витиму, Пеледую, Олекме, Мае, Алдану, Учуру, Тонторе, "и по иным речкам". В 1684 г. правительство запретило охоту на соболей в уездах, входивших в Енисейский разряд, и в Якутии.

Наиболее последовательно этот указ проводился в жизнь только в Мангазейском и Енисейском уездах, где на этом история русского соболиного промысла и частного предпринимательства закончилась. В Якутском и Илимском уездах русские промышленники продолжали охоту вопреки запретам ее "под смертной казнью".

На устранение данного нарушения и обращал внимание Сибирский приказ, включая указания по этому поводу в грамоты и наказы воеводам. Так, в "Наказе о должности якутских воевод", датированном 1694 г., читаем: "...учинить заказ крепкой: по рекам, по Лене, по Олекме, по Алдану, по Витиму, по Учару, по Тонтоте, по Мае, по Ядоме и по иным сторонним рекам, где живут ясачные иноземцы и промышляют ясаком, и по тем рекам торговым и промышленным людем ходить не велеть, а промышленным людем ходить на промыслы в те места, чтоб ясачным людем от промыслу их тесноты и ясачному сбору недобору не было". В 1700 г. было сделано некоторое послабление: в царской грамоте якутскому воеводе указывалось отпускать промышленников на соболиный промысел, "применяясь к тамошнему состоянию", если это не помешает ясачному промыслу.

Правительственное регулирование пушного промысла продолжалось и в дальнейшем. В 1706 г. охота на соболей была разрешена, но ограниченному количеству промышленников при обязательной продаже всех добытых шкурок в казну. В 1727 г. указ 1684 г. был отменен, но в 1731 г. промысел соболей в районах, где охотились ясачные люди, был снова запрещен. В XIX в. поголовье соболей в Енисейском крае настолько восстановилось, что промысловая охота на них снова была разрешена.

В Сибири до XX в. не было полного запрета соболиного промысла. Перепромысел зверьков снова привел к тому, что вывоз соболиных шкурок из Сибири в первое десятилетие XX в. не превышал 20 тыс., к 1917 г. -- 8 тыс. штук в год. К 80-м годам XX в. благодаря плановому регулированию добычи, искусственному расселению, подкормке и т.д. были почти восстановлены ареал (427 из 448 млн га) и численность (500--600 тыс. шт.) сибирского соболя. Среднегодовая добыча его в 1959--1969 гг. составляла более 173 тыс. шт. в год, а в 1980 г. заготовлено 133 тыс. соболиных шкурок. Максимальное количество шкурок соболя (200 тыс. шт.) дал сезон 1961/62 года, что было на уровне высшей добычи соболя в Сибири в XVII в.

Пушной промысел в СССР ежегодно давал свыше 150 млн. шкурок пушных зверей, что составляло в 1972 г. 7--8 процентов производства пушнины в стране (включая продукцию клеточного производства, овцеводства и морского промысла). В ассортимент добываемой пушнины входило свыше ста видов. По количеству и качеству пушнины СССР не имел равных в мире. Западная Сибирь давала 12--13 процентов общесоюзных закупок промысловой пушнины. В 1971 г. промысловая пушнина составляла 7,6 процента (30 млн руб.) от общей стоимости (385 млн руб.) всей закупленной по стране пушнины. Только на одном международном пушном аукционе в Ленинграде в январе 1974 г. было продано пушнины на 25 млн долларов. На международном пушном рынке СССР прочно удерживал ведущее положение: объем нашего экспорта приближался к 60 млн руб. в год. Во внешней торговле СССР пушнина занимала в 20--40-е годы одно из трех первых мест, уступая лишь экспорту пшеницы и в отдельные годы -- нефтепродуктов.

Оленеводство

Северное оленеводство - единственная отрасль сельского хозяйства циркумполярного арктического региона, в которой практически заняты только коренные народы Севера. Уникальность оленеводства в том, что оно до настоящего времени остается не только отраслью хозяйства, но и образом жизни семей оленеводов. В России его называют «этносохраняющей отраслью», роль которой в сохранении традиционных культур коренных народов Севера трудно переоценить.
Экономическое значение оленеводства как поставщика товарной мясной продукции в современных условиях незначительно. Однако мясо северных оленей обладает специфическими пищевыми свойствами, которые полностью еще не изучены, кроме того, при забое оленей может быть получено ценное сырье для фармацевтической промышленности. Богатым набором полезных свойств обладает и оленье молоко. Поэтому в перспективе значение оленеводства как источника ценных видов биологического сырья будет расти. В бюджете же семейных хозяйств тундры, лесотундры и многих районов тайги оленеводство и сейчас сохраняет ведущую роль.

Особенность оленеводства в России по сравнению с другими странами - разнообразие его форм и методов. Олени в нашей стране пасутся на территории более трех миллионов квадратных километров в тундре, лесотундре, тайге и горных областях. В отличие от других стран в России оленеводством занимаются представители многих народов. 16 из них входят в официальный список коренных малочисленных народов Севера. Кроме того, оленеводством заняты отдельные группы коми и якутов, однако они не включены в указанный список, так как их численность превышает 50 тысяч человек. Русские (кроме отдельных, крайне немногочисленных групп) оленеводством непосредственно не занимаются, однако они часто работают в оленеводческих предприятиях на административных должностях или в качестве специалистов. Разнообразие форм оленеводства, сохранение в России богатого и многообразного опыта и традиций различных коренных народов - ценный компонент мирового культурного наследия.

У ненцев - наиболее многочисленного коренного народа, занятого разведением оленей в тундре, - сложились очень тесные связи с этими животными. Наличие собственного стада является для них основным условием выживания, а его размер - показателем социального статуса. Увеличение своего стада - главная забота ненца-оленевода. Реформы последних лет, стимулирующие развитие частного бизнеса, оказались в целом благоприятны и для развития ненецкого оленеводства.
У других тундровых народов связи с оленями не так прочны, как у ненцев. Например, другой крупнейший оленеводческий народ тундры - чукчи - делится на оленеводов и морских охотников. В различные исторические периоды, в зависимости от изменения природных и экономических условий, значительная часть чукчей переходила от занятия оленеводством к морской охоте и обратно. Возможность перехода от оленеводства к охотничьему промыслу и рыболовству характерна и для многих других оленеводческих народов. Такой переход происходит и сейчас в районах, где поголовье домашних оленей продолжает сокращаться.

Таежное оленеводство существенно отличается от тундрового. Стада небольшие: обычно по нескольку сотен животных. Длинные миграции отсутствуют. Применяются «вольный» или «вольно-лагерный» способы выпаса, когда животные пасутся сами, без человека, периодически подходя к дому или лагерю оленеводов. В ряде мест практикуется содержание оленей в изгородях.

Таежное оленеводство исторически сложилось как транспортное. В прошлом олени в таежной зоне широко использовались для перевозки почты и грузов, а оленеводческие хозяйства получали большие доходы от сдачи ездовых оленей в аренду. С распространением механического транспорта этот источник дохода прекратился, и сейчас олени используются как транспорт только охотниками из коренного населения. Они также обеспечивают семьи охотников-оленеводов мясом и шкурами. Основной доход охотники-оленеводы получают не от продажи мяса, а от охотничьей продукции (в основном пушнины - соболя), добытой с помощью оленей.

Художественные промыслы Сибири

Издавна у народов Сибири сложились традиционные художественные промыслы. Декоративное искусство коренных народов носит на себе отпечаток исторической и экономической их судьбы и уходит корнями в далекие времена.

В народном изобразительном искусстве в прошлом не было самостоятельных художественных произведений - оно служило декоративным целям. Почти у всех коренных народов Сибири была распространена резьба по дереву. Резьбой украшалась посуда, деревянные предметы домашнего обихода у якутов, бурят. Кочевой и охотничий в прошлом образ жизни определил стремление к художественному оформлению охотничьей одежды и предметов охотничьего снаряжения. Древним искусством сибиряков является резьба по мамонтовой кости.

Женщины почти у всех народов занимались украшением одежды - художественные способности очень высоко ценились ранее при выборе невесты. И мужские и женские костюмы украшались вышивкой, аппликацией на одежде и обуви. Аппликацией украшались и войлочные ковры. Сейчас эти народные промыслы не имеют промышленного значения, а сохранились в основном при изготовлении сувениров.



Ханты - коренной угорский народ, проживающий на севере Западной Сибири преимущественно на территориях Ханты-Мансийского и Ямало-Ненецкого автономных округов Тюменской области, а также на севере Томской области.

Ханты (устаревшее название "остяки") известены также как югры, однако более точное самоназвание "ханты" (от хантыйского "кантах" - человек, народ) в советское время было закреплено в качестве официального.

До начала XX века русские называли хантов остяками (возможно от "ас-ях" - "народ большой реки"), еще ранее (до XIV века) - югрой, югричами. Коми-зыряне называли хантов егра, ненцы - хаби, татары - уштек (эштек, истек).

Ханты близки к манси , с которыми объединяются под общим названием обские угры.

Среди хантов выделяются три этнографические группы: северная, южная и восточная. Они отличаются диалектами, самоназванием, особенностями в хозяйстве и культуре. Также среди хантов выделяются территориальные группы - васюганские, салымские, казымские ханты.

Северными соседями хантов были ненцы, южными - сибирские татары и томско-нарымские селькупы, восточными - кеты, селькупы, а также кочующие эвенки. Огромная территория расселения и, соответственно, различные культуры соседних народов и способствовали формированию в рамках одного народа трех достаточно различных этнографических групп.

Численность населения

Численность хантов в Российской Федерации составляет по данным переписи населения 2010 года 30943 человек). Из них 61,6% проживают в Ханты-Мансийском АО, 30,7% - в Ямало-Ненецком АО, 2,3% - в Тюменской области без ХМАО и ЯНАО, 2,3 % - в Томской области.

Основной ареал обитания ограничен преимущественно нижними течениями рек Обь, Иртыш и их притокам.

Язык и письменность

Язык хантов вместе с мансийским и венгерским составляет обско-угорскую группу уральской семьи языков. Хантыйский язык известен своей необычайной диалектной раздробленностью. Выделяется западная группа - обдорское, приобское и прииртышское наречия и восточная группа - сургутское и вах-васюганское наречия, в свою очередь разделяющиеся на 13 диалектов.

Диалектарная раздробленность затрудняла создание письменности. В 1879 году Н.Григоровский издал букварь на одном из диалектов хантыйского языка. В последствии, священником И.Егоровым на обдорском диалекте создан букварь хантыйского языка, который затем был переведен на ваховско-васюганский диалект.

В 1930-е годы основой хантыйской азбуки послужил казымский диалект, с 1940 года в основу литературного языка был положен среднеобской диалект. В это время письменность первоначально была создана на основе латиницы, а с 1937 основывается на килиллице. В настоящее время письменность существует на основе пяти диалектов хантыйского языка: казымском, сургутском, ваховском, сургутском, среднеобоком.

В современной России 38,5% хантов считают родным языком русский. У части северных хантов распространены также ненецкий и коми языки.

Антропологический тип

Атропологические особенности хантов, позволяют отнести их к уральской контактной расе, которая внутри неоднородна в территориальном соотнесении монголоидных и европеоидных черт. Ханты, наряду с селькупами и ненцами, входят в западносибирскую группу популяций для которой характерно повышение доли монголоидности, по сравнению с другими представителями уральской расы. Причем женщины в большей степени монголообразны, чем мужчины.

По своему складу ханты среднего или даже ниже среднего роста (156-160 см). Имеют обыкновенно прямые черные или каштановые волосы, которые имеют, как правило большую длину и носятся или распущенными, или заплетенными в косы, цвет лица смуглый, глаза темные.

Благодаря уплощенному лицу с несколько выдающимися скулами, толстоватым (но не полным) губам и короткому, вдавленному при корне и широким, вздернутому на конце носу, внешне тип хантов напоминает монгольский. Но, в отличие от типичных монголоидов имеют правильно прорезанные глаза, чаще узкий и длинный череп (долихо- или субдолихоцефальный). Все это придает хантам особый отпечаток, из-за чего некоторые исследователи склонны видеть в них остатки особой древней расы, населявшей некогда и часть Европы.

Этническая история

В исторических хрониках первые письменные упоминания о народе ханты встречаются в русских и арабских источниках Х века, но доподлинно известно, что предки хантов проживали на территории Урала и Западной Сибири уже 6-5 тысяч лет до н.э., впоследствии они были вытесненными кочевниками в земли Северной Сибири.

Этногенез северных хантов на основе смешения аборигенных и пришлых угорских племен археологи связывают с усть-полуйской культурой (конец I тысячелетия до н.э. - начало I тысячелетия н.э.), локализованной в бассейне реки Обь от устъя Иртыша до Обской губы. Многие традиции этой северной, таежной промысловой культуру наследуют и современные северные ханты. С середины II тысячелетия н.э. северные ханты испытали сильное влияние ненецкой оленеводческой культуры. В зоне непосредственных территориальных контактов ханты частично подверглись ассимиляции со стороны тундровых ненцев (так называемых "семи ненецких родов хантыйского происхождения").

Южные ханты расселены вверх от устья Иртыша. Это территория южной тайги, лесостепи и степи и в культурном плане более тяготеет у югу. В их формировании и последующем этнокультурном развитии значительную роль сыграло южное лесостепное население, наслоившееся на общехантыйскую основу. Значительное влияние на южных хантов оказали тюрки, а позднее русские.
Восточные ханты расселены в Среднем Приобье и по притокам Салым, Пим, Тромъеган, Аган, Вах, Юган, Васюган. Эта группа в большей степени, чем другие, сохраняет северо-сибирские черты культуры, восходящей к уральским традициям - тягловому собаководству, долбленым лодкам, преобладанию распашной одежды, берестяной утвари, промысловой экономике. Другой значимой составляющей культуры восточных хантов является саяно-алтайский компонент, который восходит ко времени формирования юго-западной сибирской промысловой традиции. Влияние саяно-алтайских тюрок на культуру восточных хантов прослеживается и в более позднее время. В пределах современной территории oобитания восточные ханты достаточно активно взаимодействовали с кетами и селькупами, чему способствовала принадлежность к одному хозяйственно-культурному типу.
Таким образом, при наличии общих черт культуры, свойственных хантыйскому этносу, что связывается с ранними этапами их этногенеза и формирования уральской общности, в которую наряду с утрами входили предки кетов и самодийских народов. Последующее культурное "расхождение", формирование этнографических групп, в большей степени определялось процессами этнокультурного взаимодействия с соседними народами.

Таким образом, культура народа, его язык и духовный мир не однородны. Это объясняется тем, что ханты расселились довольно широко, и в разных климатических условиях сформировались различные культуры.

Быт и хозяйство

Основными занятиями северных хантов были оленеводство и охота, реже рыболовство. Культ оленя прослеживается во всех сферах жизни саверных хантов. Олень, без преувеличения, был основой жизни: он был и транспортом, шкуры использовались при строительстве жилищ и пошива одежды. Не случайно, с оленем связаны и многие нормы общественной жизни (собственность на оленей и их наследование), мировоззрения (в погребальном обряде).

Южные ханты в основном занимались рыболовством, однако им были известны также земледелие и скотоводство.

Исходя из того, что хозяйство влияет на характер оседлости, а тип поселения на конструкцию жилища, у хантов выделяются пять типов расселения с соответствующими особенностями поселений:

кочевые стойбища с переносными жилищами кочевых оленеводов (низовья Оби и ее притоков)

постоянные зимние поселения оленеводов в сочетании с летними кочевыми и переносными летними жилищами (Северная Сосьва, Лозьва, Казым, Вогулка, Нижняя Обь)

постоянные зимние поселения охотников и рыболовов в сочетании с временными и сезонными селениями с переносными или сезонными жилищами (Верхняя Сосьва, Лозьва)

постоянные зимние селения рыболовов в сочетании с сезонными весенними, летними и осенними (Обские притоки)

постоянные поселения рыболовов и охотников (при подсобном значении земледелия и животноводства) в сочетании с промысловыми избушками (Обь, Иртыш, Конда)

Ханты, занимавшиеся охотой и рыболовством имели по 3-4 жилища в разных сезонных поселениях, которые менялись в зависимости от сезона. Такие жилища делали из бревен и ставили прямо на землю, иногда строили землянки и полуземлянки с деревянным столбовым каркасом, который сверху покрывался жердями, ветками, дерном и землей.

Ханты-оленеводы жили переносных жилищах, в чумах, состоящих из поставленных по кругу шестов, скрепленных в центре, покрытых сверху берестой (летом) или шкурами (зимой).

Религия и верования

Ханты с древности почитали стихии природы: солнце, луну, огонь, воду, ветер. Также у хантов существовали тотемные покровители, семейные божества и покровители-предки. Каждый род имел свое тотемное животное, его почитали, считая одним из далеких родственников. Данное животное нельзя было убивать и употреблять в пищу.

Медведя почитали повсеместно, его считали защитником, он помогал охотникам, охранял от болезней, разрешал споры. При этом на медведя, в отличии от других тотемных животных, можно было охотиться. Для того чтобы примирить дух медведя и убившего его охотника ханты устраивали медвежий праздник. Лягушка почиталась как хранительница семейного счастья и помощница рожениц. Были и священные места, место на котором живет покровитель. На таких места запрещалась охота и рыбалка, так как животных охраняет сам покровитель.

До наших дней традиционные ритуалы и праздники дошли в измененном виде, их адаптировали под современные взгляды и приурочили к определенным событиям. Так, например, медвежий праздник проводят перед выдачей лицензий на отстрел медведя.

После прихода в Сибирь русских, ханты были обращены в христианство. Оэнако этот процесс был неравномерным и коснулся, прежде всего тех групп хантов, которые испытывали разностороннее влияние русских переселенцев, это, в первую очередь, южные ханты. У прочих групп отмечается наличие религиозного синкретизма, выражающегося в адаптации ряда христианских догм, при преобладании культурной функции традиционной мировоззренческой системы.

В настоящее время подавляющее большинство населения Сибири составляют русские. По переписи 1897 г. русских в Сибири было около 4.7 млн чел. (более 80% всего ее населения). В 1926 г. эта цифра возросла до 9 млн чел., а за время, истекшее после переписи 1926 г., количество русского населения в Сибири возросло еще больше.

Современное русское население Сибири сложилось из нескольких групп, различных по своему социальному происхождению и по времени своего переселения в Сибирь.

Русские стали заселять Сибирь с конца XVI в., и уже к концу XVII в. численность русских в Сибири превышала численность ее разноплемен­ного местного населения.

Первоначально русское население Сибири составляли служилые люди (казаки, стрельцы и др.) и немногочисленные посадские и тор­говые люди в городах; те же казаки, промышленные люди - охотники и пашенные крестьяне в сельских местностях - в деревнях, заимках и слободах. Пашенные крестьяне и в меньшей степени казаки составили основу русского населения Сибири XVII, XVIII и первой половины XIX в. Главная масса этого старожильческого населения Сибири сосредоточена в районах Тобольска, Верхотурья, Тюмени, в меньшей степени Томска, Енисейска (с Приангарьем) и Красноярска, по Илиму, в верховьях Лены в районах Нерчинска и Иркутска. Более поздний этап проник­новения русских в степные области южной Сибири относится к XVIII в. В это время русское население распространяется в степных и лесостепных районах южной Сибири: на Северном Алтае, в Минусинских степях, а также в степях Прибайкалья и Забайкалья.

После реформы 1861 г. миллионы русских крестьян за сравнительно короткий срок переселились в Сибирь. В это время были заселены рус­скими некоторые районы Алтая, Северного Казахстана, а также вновь присоединенных Приамурья и Приморья.

Постройка железной дороги и рост городов в Сибири в конце XIX и начале XX в. привели к быстрому увеличению русского городского населения.

На всех этапах заселения Сибири русскими они несли с собой куль­туру более высокую по сравнению с культурой коренного населения. Не только народы Крайнего Севера, но и народы южной Сибири обязаны трудовым массам русских переселенцев распространением более высокой техники в различных отраслях материального производства. Русские распространили в Сибири развитые формы земледелия и скотоводства, более совершенные типы жилищ, более культурные бытовые навыки и т. д.

В советскую эпоху индустриализация Сибири, освоепие новых райо­нов, возникновение промышленных очагов на севере, бурное дорожное строительство, вызвали новый, очень большой приток русского насе­ления в Сибирь и распространение его даже по самым отдаленным рай­онам тайги и тундры.

Помимо русских, в Сибири живут украинцы, белорусы, евреи, (Еврейская автономная область) и представители других национально­стей Советского Союза, переселившихся в Сибирь в разное время.

Численно небольшую часть всего населения Сибири составляет ее нерусское местное население, насчитывающее около 800 тыс. человек. Нерусское население Сибири представлено большим количеством разных народностей. Здесь образованы две автономные советские социалистиче­ские республики - Бурят-Монгольская и Якутская, три автономные области - Горно-Алтайская, Хакасская, Тувинская и ряд национальных округов и районов. Численность отдельных сибирских народностей раз­лична. Наиболее крупные из них, по данным 1926 г., - якуты (237 222 чел.), буряты (238 058 чел.), алтайцы (50 848 чел.), хакасы (45 870 чел.), тувинцы (62 000 чел.). Большинство же народов Сибири - это так называемые малые народности Севера. Некоторые из них по своей численности не превышают 1000 чел., другие насчитывают по нескольку тысяч. Эта раздробленность и малочисленность коренных народностей северной Сибири отражает те исторические и естественно­географические условия, в которых они формировались и существова­ли до советской власти. Низкий уровень развития производительных сил, суровые климатические условия, огромные труднопроходимые про­странства тайги и тундры, а в последние три столетия и колониальная политика царизма препятствовали здесь образованию крупных этни­ческих групп, консервировали на Крайнем Севере до самой Октябрьской революции наиболее архаичные формы хозяйства, социального строя, культуры и быта. Относительно отсталыми являлись и более крупные народы Сибири, хотя не в такой степени, как малые народности Севера.

Нерусское коренное население Сибири принадлежит по своему языку к различным лингвистическим группам.

Большинство его говорит на тюркских языках. Сюда относятся сибир­ские татары, алтайцы, шорцы, хакасы, тувинцы, тофалары, якуты и дол­ганы. На языке монгольской группы говорят буряты. Всего на тюркских языках говорит приблизительно 58%, а на монгольском - 27% нерус­ского населения Сибири.

Следующая по численности языковая группа представлена тунгусо- маньчжурскими языками. Их принято делить на собственно тунгусские, или северные, и маньчжурские, или южные, языки. К собственно тун­гусской группе в Сибири относятся языки эвенков, эвенов, негидальцев; к маньчжурской - языки нанайцев, ульчей, ороков, орочей, удэгей­цев. Всего на тунгусо-маньчжурских языках говорит только около 6% нерусского населения Сибири, но территориально эти языки распростра­нены довольно широко, так как население, говорящее на них, живет разбросанно от Енисея до побережья Охотского моря и Берингова пролива.

Тюркские, монгольские и тунгусо-маньчжурские языки обычно объе­диняют в так называемую алтайскую семыо языков. У этих языков суще­ствует не только сходство в их морфологическом строе (все они агглю­тинативного типа), но и большие лексические соответствия и общие фоне­тические закономерности. Тюркские языки близки к монгольским, а мон­гольские в свою очередь - к тунгусо-маньчжурским.

Народы северо-западной Сибири говорят на самодийских и угорских языках. Угорскими языками являются языки хантов и манси (около 3.1% всего нерусского населения Сибири), а самодийскими языками - языки ненцев, нганасанов, энцев и селькупов (всего около 2.6% нерусского населения Сибири). Угорские языки, к числу которых, кроме языков хантов и манси, относится также язык венгров в Центральной Европе, входят в угро-финскую группу языков. Угро-финские и самодийские языки, обнаруживающие известную близость между собой, объединяются лингвистами в уральскую группу языков. В старых классификациях алтайские и уральские языки соединяли обычно в одну урало-алтайскую общность. Хотя морфологически уральские и алтайские языки сходны между собой (агглютинативный строй), такое объединение спорно и не разделяется большинством современных лингвистов.

Языки ряда народов северо-восточной Сибири и Дальнего Востока не могут быть включены в указанные выше большие языковые общности, так как имеют резко отличную структуру, своеобразные черты в фоне­тике и многие другие особенности. Таковы языки чукчей, коряков, итель­менов, юкагиров, нивхов. Если первые три обнаруживают между собой значительную близость, то языки юкагирский и, особенно, нивхский, ничего общего с ними и между собой не имеют.

Все эти языки инкорпорирующие, но инкорпорация (слияние ряда слов-корней в предложение) в этих языках выражена в разной степени. Она в наибольшей степени характерна для чукотского, корякского и ительменского языков, в меньшей степени - для нивхского и юка­гирского. В последнем инкорпорация сохраняется лишь в слабой сте­пени и язык в основном характеризуется агглютинативным строем. Фоне­тике перечисленных языков свойственны звуки, отсутствующие в русском языке. Эти языки (чукотский, корякский, ительменский, нивхский и юка­гирский) известны под названием «палеоазиатских». В данном термине, который был введен в литературу впервые академиком JI. Шренком, правильно подчеркивается древность этих языков, их пережиточный на территории Сибири характер. Можно предполагать более широкое в прошлом распространение этих древних языков на данной территории. В настоящее время на палеоазиатских языках говорит около 3% нерусского населения Сибири.

Самостоятельное место среди языков Сибири занимают языки эски­мосский и алеутский. Они близки друг другу, характеризуются преоб­ладанием агглютинации и отличаются от языка территориально близких им северо-восточных палеоазиатов.

И, наконец, язык кетов, небольшого народа, живущего по среднему течению Енисея в Туруханском и Ярцевском районах Красноярского края, стоит совершенно изолированно среди языков северной Азии, и вопрос о его месте в лингвистической классификации остается до настоя­щего времени нерешенным. Его отличает присутствие, наряду с агглю­тинацией, и флексии, различение категорий одушевленных и неодушев­ленных предметов, различение женского и мужского рода для одушевлен­ных предметов, чею нет во всех других языках Сибири.

На этих обособленных языках (кетском и эскимосском с алеутским) говорят 0.3% нерусского населения Сибири.

В задачу настоящей работы не входит рассмотрение сложных и не­достаточно выясненных подробностей конкретной истории отдельных языковых групп, выяснение времени формирования и путей их распро­странения. Но следует указать, например, на более широкое в прошлом распространение в южной Сибири языков, близких к современному кет- скому (языки аринов, коттов, асанов), а также на широкое распростра­нение еще в XVII в. языков, близких к юкагирскому, в бассейнах Лены, Яны, Индигирки, Колымы и Анадыря. В Саянском нагорье еще в XVII- XIX вв. ряд этнических групп говорил на самодийских языках. Имеются основания предполагать, что из этого горного района шло распростране­ние самодийских языков на север, где этим языкам предшествовали палеоазиатские языки древних аборигенов северо-западной Сибири. Можно проследить постепенное заселение Восточной Сибири тунгусоязычными племенами и поглощение ими мелких палеоазиатских групп. Следует отметить также постепенное распространение тюркских языков среди самодийских и кетоязычных групп в южной Сибири и якутского языка в северной Сибири.

Со времени включения Сибири в состав Русского государства все более широкое распространение получал русский язык. Новые понятия, связанные с проникновением к народам Сибири русской культуры, были усвоены ими на русском языке, и русские слова прочно вошли в лек­сику всех народов Сибири. В настоящее время влияние русского языка, являющегося языком общения всех народов Советского Союза, сказы­вается все с большей силой.

В историко-культурном отношении огромную территорию Сибири можно было в недавнем прошлом разделить на две большие области: южную - область древнего скотоводства и земледелия и северную - область промыслового охотничье-рыболовецкого хозяйства и оленевод­ства. Границы этих областей не совпадали с географическими границами ландшафтных зон.

Данные археологии рисуют нам различные исторические судьбы этих двух областей уже с глубокой древности. Территория южной Сибири была заселена человеком уже в эпоху верхнего палеолита. В дальнейшем эта территория являлась областью древней, сравнительно высокой куль­туры, входила в состав различных государственно-политических времен­ных объединений тюрков и монголов.

Развитие же народов северных районов протекало по-иному. Суровые климатические условия, трудно проходимые пространства тайги и тундры, малопригодные для развития здесь скотоводства и земледелия, отда­ленность от культурных областей южных районов - все это задерживало развитие производительных сил, способствовало разобщенности отдель­ных народностей Севера и консервации у них архаических форм куль­туры и быта. В то время как в южную область Сибири входят сравни­тельно крупные народы (буряты, хакасы, алтайцы, западносибирские татары), по языку и культуре тесно связанные с монгольскими и тюрк­скими народами других областей, северная область заселена рядом ма­лых по численности народов, язык и культура которых занимают в зна­чительной степени обособленное положение.

Однако было бы неправильно рассматривать население Севера в пол­ном отрыве от южных культурных центров. Археологические материалы, начиная от самых древних, свидетельствуют о постоянных хозяйственно­культурных связях населения северных территорий с населением южных областей Сибири, а через них - с древними цивилизациями Востока и Запада. Драгоценные меха Севера уже очень рано начинают поступать на рынки не только Китая, но и Индии и Средней Азии. Последние в свою очередь оказывают влияние на развитие Сибири. Народы Севера не оста­ются в стороне и от влияния мировых религий. Следует особо учитывать те культурные связи, которые, начиная, повидимому, уже с неолита, устанавливаются между населением западной Сибири и восточной Европы.

Этнические группы коренного населения Сибири в XVII

I-пароды тюркской языковой группы; II - народы угорской языковой группы; ТII - народы монгольской языковой группы; IV - северо-восточные палеоазиаты; V -юкагиры; VI - народы самодийской языковой группы; VII - народы тунгусо-маньчжурской языковой группы; VIII - пароды кетской языковой группы; IX - гиляки; X - эскимосы; XI - айны

Исторические события в южных районах Сибири - движение гуннов, образование тюркского каганата, походы Чингисхана и др. не могли не отразиться на этнографической карте Крайнего Севера, и многие, пока еще недостаточно изученные, этнические перемещения народов Се­вера в различные эпохи представляют собой часто отраженные волны тех исторических бурь, которые разыгрывались далеко на юге.

Все эти сложные отношения необходимо постоянно иметь в виду при рассмотрении этнических проблем северной Азии.

У коренного населения южной Сибири ко времени прихода сюда русских господствовало кочевое скотоводческое хозяйство. У многих этнических групп существовало там и земледелие очень древнего проис­хождения, но велось оно в тот период в очень небольших масштабах и имело значение лишь вспомогательной отрасли хозяйства. Только в дальнейшем, главным образом в течение XIX в., кочевое скотоводческое хозяйство у народов южной Сибири под влиянием более высокой русской культуры стало сменяться оседлым земледельческо-скотоводческим хо­зяйством. Однако в ряде районов (у бурят Агинского ведомства, теленгитов Горного Алтая и др.) кочевое скотоводческое хозяйство сохранялось вплоть до периода социалистической реконструкции.

Скотоводами были ко времени прихода русских в Сибирь и якуты в северной Сибири. Хозяйство якутов, несмотря на их относительное северное расселение, представляло собой перенесенный на север, в релик­товую лесостепь Амгинско-Ленского района, хозяйственный тип степ­ного юга Сибири.

Население северной Сибири, Амура и Сахалина, а также и некоторых отсталых районов южной Сибири (тофалары, тувинцы-тоджинцы, шорцы, некоторые группы алтайцев) вплоть до Октябрьской социалистической революции находились на более низком уровне развития. Культура населения северной Сибири развивалась на основе охотничье-рыболо- вецкого и оленеводческого хозяйства.

Охота, рыболовство и оленеводство - эта «северная триада» - определяли до недавнего времени весь хозяйственный облик так называе­мых малых народов Севера на огромных пространствах тайги и тундры, дополняясь на морских побережьях зверобойным промыслом.

Северное промысловое хозяйство, являясь в основе своей комплекс­ным, сочетающим, как правило, охоту, рыболовство и оленеводство, позволяет все же выделить в нем, по преобладанию той или иной отрасли, несколько типов.

Различные способы добывания средств к жизни, различия в степени развития производительных сил отдельных сибирских народов были обусловлены всей их предшествующей историей. Сказывались также и различные естественно-географические условия, в которых складывались или в которых оказались в результате переселений те или иные племена. Здесь необходимо, в частности, учитывать, что некоторые этнические элементы, вошедшие в состав современных сибирских народов, попали в суровые естественно-географические условия северной Сибири очень рано, находясь еще на низком уровне развития производительных сил, и имели мало возможностей для своего дальнейшего прогресса. Другие народы и племена пришли в северную Сибирь позже, находясь уже на более высоком уровне развития производительных сил, и смогли поэтому, даже в условиях северных лесов и тундр, создать и развивать более совер­шенные способы добывания средств к жизни и вместе с этим развить более высокие формы социальной организации, материальной и духов­ной культуры.

Среди народов Сибири по преобладающему их занятию в прошлом можно различать следующие группы: 1) пешие (т. е. не имевшие ни транс­портных оленей, ни упряжных собак) охотники-рыболовы тайги и лесо­тундры; 2) оседлые рыболовы в бассейнах больших рек и озер; 3) осед­лые охотники за морским зверем на побережьях арктических морей; 4) кочевые таежные оленеводы-охотники и рыболовы; 5) кочевые олене­воды тундры и лесотундры; 6) скотоводы степей и лесостепей.

Первый из указанных типов хозяйства, характерный для пеших охотников-рыболовов, даже по самым старым этнографическим материа­лам прослеживается в различных частях обширной лесной и лесотундровой зоны лишь в виде реликтов и всегда с заметным влиянием более развитых типов. Наиболее полно черты рассматриваемого типа хозяйства были пред­ставлены у так называемых пеших эвенков различных районов Сибири, у орочей, удэгейцев, отдельных групп юкагиров и кетов и селькупов, частично у хантов и манси, а также у шорцев. В хозяйстве этих таежных охотников и рыболовов очень большое значение имела охота на мясного зверя (лося, оленя), сочетавшаяся с рыболовством в таежных реках и озе­рах, которое в летние и осенние месяцы выдвигалось на первый план, а зимой существовало в виде подледного лова. Этот тип выступает перед нами как менее специализированный в определенной отрасли хозяйства по сравнению с другими хозяйственными типами Севера. Характерным элементом культуры этих безоленных охотников-рыболовов была руч­ная нарта - легкие нарты тащили сами люди, идя на лыжах, и подпря­гая иногда в помощь себе охотничью собаку.

Оседлые рыболовы жили в бассейнах pp. Амура и Оби. Рыболовство являлось основным источником существования в течение всего года, охота имела здесь лишь вспомогательное значение. Ездили на собаках, которых кормили рыбой. С развитием рыболовства был связан издавна оседлый образ жизни. Этот хозяйственный тип был характерен для нив­хов, нанайцев, ульчей, ительменов, хантов, части селькупов, приобских манси.

У арктических охотников (оседлых чукчей, эскимосов, отчасти осед­лых коряков) хозяйство было основано на добыче морского зверя (моржа, тюленя и т. д.). У них также было распространено упряжное собако­водство. Охота на морского зверя обусловила оседлый образ жизни, но, в отличие от рыболовов, арктические охотники селились не на бере­гах рек, а на побережьях северных морей.

Наиболее широко распространенный тип хозяйства в таежной полосе Сибири представлен у таежных оленеводов-охотников и рыболовов. В отли­чие от оседлых рыболовов и арктических охотников они вели кочевой образ жизни, что накладывало отпечаток на весь их бытовой уклад. Олени использовались главным образом для транспорта (под седло и под вьюк). Стада оленей были невелики. Этот хозяйственный тип был распро­странен среди эвенков, эвенов, долган, тофаларов, главным образом в ле­сах и лесотундрах Восточной Сибири, от Енисея до Охотского моря, но частью и к западу от Енисея (лесные ненцы, северные селькупы, оленные кеты).

Кочевые оленеводы в зоне тундры и лесотундры выработали особый тип хозяйства, в котором оленеводство служило основным источником существования. Охота и рыболовство, а также морской зверобойный промысел имели у них лишь вспомогательное значение, а иногда и совсем отсутствовали. Олени служили транспортным животным, а мясо их яв­лялось основным продуктом питания. Оленеводы тундры вели кочевой образ жизни, передвигаясь на оленях, запрягаемых в нарты. Типич­ными тундровыми оленеводами являлись ненцы, оленные чукчи и коряки.

Основой хозяйства скотоводов степей и лесостепей являлось разведение крупного рогатого скота и лошадей (у якутов), либо крупного рогатого скота, лошадей и овец (у алтайцев, хакасов, тувинцев, бурят, сибирских татар). Земледелие издавна существовало у всех этих народов, за исклю­чением якутов, в качестве подсобной отрасли. У якутов земледелие появи­лось только под русским влиянием. Все эти народы занимались частично охотой и рыболовством. Образ жизни в более отдаленном прошлом был у них кочевой и полукочевой, но уже до революции, под влиянием рус­ских, часть их (сибирские татары, западные буряты и др.) перешла к оседлости.

Наряду с указанными основными типами хозяйства у ряда народов Сибири были переходные. Так, шорцы и северные алтайцы представляли охотников с зачатками оседлого скотоводства; юкагиры, нганасаны, энцы в прошлом совмещали (кочуя в тундре) оленеводство с охотой как глав­ным занятием. Смешанный характер носило хозяйство значительной части манси и хантов.

Отмеченные выше хозяйственные типы, при всех различиях между ними, отражали в целом низкий уровень развития производительных сил, господствовавший до социалистической реконструкции хозяйства у наро­дов Сибири. Этому соответствовали и существовавшие здесь до недавнего времени архаические формы социальной организации. Находясь на про­тяжении почти трех столетий в составе Русского государства, племена и народности Сибири не оставались, конечно, вне влияния феодальных и капиталистических отношений. Но в целом эти отношения были развиты здесь слабо, и именно здесь в наибольшей полноте, по сравнению с другими народами царской России, сохранились пережитки докапиталистических укладов; в частности у ряда народов Севера весьма отчетливо выступали пережитки первобытно-общинного родового строя. У большинства наро­дов Севера, а также у некоторых племен северного Алтая (кумандинцы, челканцы) и у шорцев господствовали различные по степени зрелости формы патриархально-родового строя и наблюдались своеобразные формы территориальной общины. На ступени раннеклассовых патриархально- феодальных отношений находились скотоводческие народы: якуты, буряты, тувинцы, енисейские киргизы, южные алтайцы, включая телеутов, а также забайкальские эвенки-коневоды. Феодальные отноше­ния более развитого типа были у сибирских татар.

Элементы социальной дифференциации существовали уже повсюду, но в различной степени. Патриархальное рабство, например, было рас­пространено довольно широко. Особенно ясно была выражена соци­альная дифференциация у оленеводов, где оленьи стада создавали базу для накопления богатства в отдельных хозяйствах и тем самым обусловливали все более увеличивающееся неравенство. В меньшей степени такая дифференциация имела место у охотников и рыболовов. В развитом рыболовецком хозяйстве и в хозяйстве морских зверобоев имущественное неравенство возникало на почве владения орудиями лова - лодками, снастями - и тоже сопровождалось различными фор­мами патриархального рабства.

Разложение родовой общины как экономической единицы подрывало общинные начала в производстве и потреблении. На смену родовым коллективам появлялись соседские общины, территориальные объеди­нения хозяйств, связанных совместным промыслом на сухопутного и мор­ского зверя, совместной ловлей рыбы, совместным выпасом оленей, со­вместным кочеванием. Эти территориальные общины сохраняли многие черты коллективизма и в распределении. Ярким образцом этих пережит­ков являлся обычай нимаш у эвенков, по которому мясо убитого зверя распределялось между всеми хозяйствами стойбища. Несмотря на далеко зашедший процесс разложения первобытно-общинного строя, у охотников, рыболовов и скотоводов Сибири сохранялись пережитки весьма ранних материнско-родовых отношений.

Вопрос о наличии в прошлом у народов Севера рода, основанного на материнском праве, имеет большое методологическое значение. Как известно, так называемая культурно-историческая школа в этнографии вопреки очевидности выступила с теорией, согласно которой матриархат и патриархат представляют собой не последовательные этапы в исто­рии общества, а локальные варианты, связанные с определенными «культурными кругами» и свойственные только определенным областям. Эта концепция полностью опровергается конкретными фактами из истории народов Сибири.

Мы находим здесь в той или иной степени следы материнского рода, отражающие определенную стадию в общественном развитии этих наро­дов. Эти пережитки обнаруживаются в следах матрилокального брака (переселение мужа в семью жены), в авункулате (особая роль дяди с мате­ринской стороны), во многих различных обычаях и обрядах, свидетель­ствующих о наличии матриархата в прошлом.

Проблема материнского рода связана с вопросом о дуальной органи­зации как одной из древнейших форм родоплеменного строя. Этот вопрос в отношении северных народов был впервые поставлен и в основном раз­решен советской этнографией. Советскими этнографами собран значи­тельный материал, свидетельствующий о пережитках дуальной орга­низации у различных народов северной Сибири. Таковы, например, данные о фратриях у хантов и манси, у кетов и селькупов, у ненцев, эвенков, ульчей и др.

К началу XX в. у наиболее развитых народностей южной Сибири (южных алтайцев, хакасов, бурят, сибирских татар) и у якутов зароди­лись и капиталистические отношения, тогда как у других, особенно у ма­лых народов Севера, сохранялись патриархальные отношения и свой­ственные им примитивные формы эксплуатации. У алтайцев, бурят, яку­тов уже существовали феодальные отношения, причудливо переплетав­шиеся с патриархально-родовыми, с одной стороны, и зародышами капи­талистических, с другой.

Изучение этих различий не только представляет теоретический интерес для историка и этнографа - оно имеет большое практическое значение в связи с задачами социалистической реконструкции хозяйства, культуры и быта народов Сибири. Выполнение этих задач требовало конкретного учета всех особенностей национального быта и общественного уклада отдельных народов.

Создание в 1931-1932 гг. кочевых и сельских советов, районных и национальных округов, построенных по территориальному принципу, окончательно подорвало значение в социальной жизни народов Севера их прежней родоплеменной организации и тех социальных элементов, которые ее возглавляли.

В настоящее время основной местной единицей советских органов вла­сти у народов Севера стал сельский совет, а основной хозяйственной еди­ницей - повсеместно колхоз. Иногда в кочевые и сельские советы входит несколько колхозов, иногда все население сельского или кочевого совета объединено в один колхоз.

Колхозы организованы в большинстве случаев на основе устава сельскохозяйственной артели, но в некоторых районах и на основе устава рыболовецких артелей.

Как правило, в национальном отношении колхозы обычно включают людей одной народности, однако в районах со смешанным населением встречаются и даже преобладают колхозы смешанного национального состава: коми-ненецкие, энецко-ненецкие, юкагиро-эвенские, якутско- эвенкийские и т. д. Такое же положение и в сельских советах. Наряду с советами, все население которых принадлежит к одной народности, имеются советы, включающие две и три народности. Это ведет к полному разрыву с прежними родоплеменными традициями.

Необходимо также отметить, что везде в Сибири, даже в северных национальных округах, много русского населения; русские входят в те же районы, сельские советы и колхозы, в которые объединено и ко­ренное население. Это сближение и совместная жизнь с русскими являются важными факторами культурного и хозяйственного подъема народов Сибири.

Социалистическое строительство у народов Сибири первоначально было затруднено общей культурной отсталостью. Понадобилась огром­ная массовая политико-просветительная работа для того, чтобы преодо­леть, например, отсталую религиозную идеологию.

Почти все народы Сибири, за исключением восточных бурят, у кото­рых был распространен ламаизм, чукчей, части коряков, нганасанов и вос­точных ненцев, остававшихся вне сферы влияния православной церкви, формально числились православными. Но все они до недавнего времени сохраняли свои древние религиозные представления и культы.

Дохристианские религии народов Сибири обычно в целом определяются понятием шаманизма. В Сибири шаманизм имел очень широкое распространение, выступал в особенно ярких формах и был связан с определенными внешними атрибутами (шаманские бубны и костюмы). Шаманизм в Сибири далеко не представлял собой однородного комплекса верований и культов. Можно выделить несколько типов его, отражающих различные стадии развития: от более древних семейно-родовых форм до развитого профессионального шаманства.

Внешние атрибуты шаманизма также были неодинаковы. По форме бубна, покрою костюма и головному убору шамана различаются несколько типов, в известной степени характерных для определенных областей. Эта сторона шаманизма представляет большой научный интерес не только для понимания социальной роли и происхождения самого шаманства, но и для изучения историко-культурных взаимоотношений между от­дельными народами. Изучение этих взаимоотношений, как показали работы советских ученых, проливает свет на некоторые вопросы проис­хождения и этнических связей народов северной Азии.

Шаманизм сыграл чрезвычайно отрицательную роль в истории наро­дов Сибири.

Почти у всех народов Сибири шаманы превратились к началу XX в. в настоящих профессионалов, совершавших свои обряды, как правило, по заказу и за вознаграждение. По своему положению, характеру дея­тельности и интересам шаманы были целиком связаны с эксплуататор­ской верхушкой коренного населения. Они приносили экономический вред населению, требуя постоянных кровавых жертвоприношений, умерщ­вления необходимых охотнику собак, оленей и другого скота.

У народов Сибири были распространены различные анимистические представления, существовал культ, связанный с духами - «хозяевами» отдельных явлений природы, бытовали различные формы родового культа. Не у всех народов эти культы входили в сферу действий шамана.

Вопреки высказывавшемуся в литературе мнению об отсутствии в Сибири следов тотемизма, пережитки его обнаруживаются едва ли не у всех сибирских народов. Примеры этого читатель найдет в главах, посвя­щенных отдельным народам. К тотемизму восходит и культ медведя, имев­ший в Сибири почти повсеместное распространение.

Культ медведя выступал в двух формах: во-первых, в виде обрядов, связанных с убитым на охоте медведем, во-вторых, в виде особого культа воспитываемых в неволе и потом в определенное время ритуально уби­ваемых медвежат. Вторая форма была ограничена определенной об­ластью - Сахалином и Амуром (айны, нивхи, ульчи, орочи). Обычай содержания в неволе почитаемого животного с последующим его ритуаль­ным убиением уводит нас далеко на юг, куда ведут и некоторые другие элементы в культуре айнов.

Общесибирская форма почитания медведя восходит, повидимому, к тоте­мизму древних таежных охотников и рыболовов Сибири, к тому хозяй­ственно-культурному комплексу, который выступает еще в неолите таежной полосы.

Духовная культура народов Сибири не ограничивалась, разумеется, только образами и понятиями религиозного сознания, хотя низкий уро­вень развития производительных сил обусловил отсталость духовной культуры. Различные виды народных практических знаний и народного творчества убедительно говорят об этом.

Почти каждая этническая группа обладает своеобразными фольклор­ными произведениями, разнообразие которых находит свое объяснение в различии исторических судеб, в различном происхождении этих на­родов.

Очень большое влияние на фольклор народов Севера оказало устное творчество русского народа. Русские сказки, иногда несколько видо­измененные в силу местных условий, а иногда почти без всяких изме­нений, составляют значительную часть фольклорного богатства боль­шинства народов Севера, и часто наиболее популярную.

За годы советского строительства у народов Сибири появились новые произведения народно-поэтического творчества на темы о колхоз­ной жизни, о Великой Отечественной войне 1941 -1945 гг., о Ленине и Коммунистической партии.

Богато и разнообразно изобразительное искусство народов Сибири. Здесь необходимо отметить украшения шитьем и аппликацией на одежде, в частности вышивки подшейным оленьим волосом (один из архаичных способов орнаментации), аппликации из кусочков кожи, шкуры и ткани, вышивка шелком и шитье бисером.

Народы Сибири добились больших успехов в создании орнаменталь­ных мотивов, подборе цветов, инкрустации и резьбе по металлу.

Особой областью прикладного изобразительного искусства являются резьба по мамонтовой кости и моржовому клыку и металлу, инкрустация металлом на бытовых предметах - костяных деталях оленьей упряжи, трубках, огнивах и т. п. Изобразительное прикладное искусство находит применение и в украшении орнаментом берестяной посуды, распростра­ненном главным образом в лесных районах (преимущественно в бассейне Оби). Следует отметить также резьбу по дереву - украшение резьбой деревянной посуды ж утвари, получившее наибольшее развитие в При­амурье.

Изучение всех видов искусства народов Сибири имеет не только исто­рический интерес и значение. Изучение его в советских условиях должно помочь поднять это искусство на еще более высокую ступень, помочь сделать его составной частью социалистической культуры народов Си­бири.

Великая Октябрьская социалистическая революция застала в Си­бири довольно пеструю картину общественноэкономического развития нерусского населения, начиная от различных стадий разложения перво­бытно-общинного строя и кончая зародышами капиталистических отно­шений. Местное население было разноязычно, малочисленно, разбросано на огромных пространствах, чаще мелкими родовыми и племенными груп­пами (особенно в северной части Сибири). Эти мелкие племена и народности (ханты, манси, энцы, нганасаны, селькупы, эвенки, орочи, ороки и многие другие) занимались главным образом охотой и рыболовством, частично оленеводством. Как правило, они жили замкнутой примитивной жизнью, говорили на своих местных языках и диалектах и не имели своей письменности и литературы. В условиях национальной политики царизма процесс исторического развития их протекал крайне медленно, ибо цар­ская политика тормозила его, консервировала родоплеменную раздроблен­ность и разобщенность.

Наряду с мелкими родоплеменными группами в Сибири имелись и вполне сложившиеся народности с хорошо выраженным классовым составом населения, с более развитыми хозяйством и культурой, например якуты, буряты, тувинцы, хакасы, южные алтайцы и др.

Необходимо отметить, что родоплеменные группы и народности Сибири в условиях царизма не оставались неизменными. Многие из них как бы находились в переходном состоянии, т. е. частично ассимилировались, частично развивались. Такие народности, как якуты, буряты, хакасы, развивались не только за счет собственного естественного прироста населения, но и за счет ассимиляции в их среде различных менких, например тунгусоязычных, самодийскоязычных родоплемепных групп. Наблюдался процесс слияния некоторых мелких групп с русскими, например коттов, камасинцев в бывшем Капском, кумандинцеви телеутов в Бийском уездах и т. д. Таким образом, с одной стороны, шел процесс консолидации родоплемепных групп в народности, с другой -дробление и ассимиляция их. Указанный процесс протекал до революции в весьма медленном темпе.

Советский государственный строй открыл новую эру в истории племен и народностей Сибири. Коммунистическая партия поставила задачу вовлечь запоздалые в своем развитии племена и народности бывшей царской России в общее русло более высокой культуры советского народа. Партия широко привлекла силы русского рабочего класса к работе по ликвидации многовековой политической, экономической и культурной отсталости среди сибирских племен и народностей. В результате практи­ческих мер среди отсталых племен и народностей Сибири началось социа­листическое строительство.

В условиях советского государственного строя, национальной поли­тики Коммунистической партии, подавляющее большинство нерусского населения Сибири получило специальную форму государственного устрой­ства в виде административной (для автономных областей, национальных округов и районов) или политической (для автономных республик) авто­номии. Это способствовало развитию и укреплению его экономической жизни, росту культуры, а также национальной консолидации. В Си­бири до сего времени, наряду с такими, относительно крупными, народ­ностями, как якуты и буряты, исчисляющимися сотнями тысяч, имеются мелкие народности, насчитывающие всего лишь по нескольку тысяч и даже по, нескольку сотен человек.

Благодаря особенному вниманию и заботе Советского правительства и Коммунистической партии, они постепенно ликвидируют свою экономи­ческую и культурную отсталость и приобщаются к социалистической культуре. Однако им еще много нужно сделать на пути экономического и культурного развития. Глубокая хозяйственная и культурная отста­лость, малочисленность и раздробленность, доставшиеся в наследство от дореволюционного периода их истории, создают много различных трудностей для дальнейшего развития и в условиях социали­стического строя. Хозяйственное и культурное строительство у та­ких народностей требует весьма внимательного учета их истори­ческого прошлого, специфики культуры и быта, специфики географи­ческих условий, в которых они живут. Эти малые народности, обладая многовековым опытом жизни в суровых условиях севера, являются непревзойденными охотниками и оленеводами, знатоками местных при­родных условий. Никто, кроме них, не сможет так хорошо и рацио­нально использовать природные богатства огромных таежных и тундренных пространств путем развития охоты и оленеводства. Вполне естественно поэтому, что хозяйственное и культурное строительство у этих народов носит своеобразные черты. Внимательное изучение этого своеобразия поможет быстрее завершить процесс окончательного при­общения народов Сибири к сокровищам социалистической культуры советского народа и в свою очередь передать огромные богатства да­леких сибирских окраин на дело социалистического строительства всего государства.

Средней численности народы - западносибирские татары, хакасы, алтайцы. Остальные народы по причине их малочисленности и сходных особенностей промыслового быта отнесены к группе “малых народов Севера”. Среди них выделяются ненцы, эвенки, ханты, заметные по численности и сохранению традиционного уклада чукчи, эвены, нанайцы, манси, коряки.

Народы Сибири принадлежат к различным языковым семьям и группам. По численности говорящих на родственных языках на первом месте стоят народы алтайской языковой семьи, по крайней мере от рубежа нашей эры, начавшей распространяться с Саяно-Алтая и Прибайкалья в глубинные районы Западной и Восточной Сибири.

Алтайская языковая семья в пределах Сибири делится на три ветви: тюркскую, монгольскую и тунгусскую. Первая ветвь - тюркская - очень обширна. В Сибири к ней принадлежат: алтае-саянские народы - алтайцы, тувинцы, хакасы, шорцы, чулымцы, карагасы, или тофалары; западносибирские (тобольские, тарские, барабинские, томские и др.) татары; на Крайнем Севере - якуты и долганы (последние живут на востоке Таймыра, в бассейне р. Хатанги). К монгольским по языку народам в Сибири принадлежат только буряты, расселенные группами в западном и восточном Прибайкалье.

В тунгусскую ветвь алтайских народов входят эвенки (“тунгусы”), обитающие рассеянными группами на обширной территории от правых притоков Верхней Оби до Охотского побережья и от Прибайкалья до Ледовитого океана; эвены (ламуты), расселенные в ряде районов северной Якутии, на Охотском побережье и Камчатке; также ряд небольших народностей Нижнего Амура - нанайцы (гольды), ульчи, или ольчи, негидальцы; Уссурийского края - орочи и удэ (удэгейцы); Сахалина - ороки.

В Западной Сибири с отдаленных времен формировались этнические общности уральской языковой семьи. Это были угроязычные и самоедоязычные племена лесостепной и таежной полосы от Урала до Верхнего Приобья. В настоящее время в Обь-Иртышском бассейне обитают угорские народы - ханты и манси. К самодийским (самоедоязычным) принадлежат селькупы на Средней Оби, энцы в низовьях Енисея, нганасаны, или тавгийцы, на Таймыре, ненцы, населяющие лесотундру и тундру Евразии от Таймыра до Белого моря. Некогда небольшие самодийские народности обитали и в Южной Сибири, на Алтае-Саянском нагорье, но остатки их - карагасы, койбалы, камасинцы и др. - были тюркизированы в XVIII - XIX вв.

Коренные народы Восточной Сибири и Дальнего Востока монголоидны по основным особенностям их антропологических типов. Монголоидный тип населения Сибири генетически мог зародиться только в Центральной Азии. Археологи доказывают, что палеотическая культура Сибири развивалась в том же направлении и в сходных формах, что и палеолит Монголии. Исходя из этого, археологи полагают, что именно эпоха верхнего палеолита с его высокоразвитой охотничьей культурой была наиболее подходящим историческим временем для широкого заселения Сибири и Дальнего Востока “азиатским” - монголоидного облика - древним человеком.

Монголоидные типы древнего “байкальского” происхождения хорошо представлены среди современных тунгусоязычных групп населения от Енисея до Охотского побережья, также у колымских юкагиров, отдаленные предки которых, возможно, предшествовали эвенкам и эвенам на значительном пространстве Восточной Сибири.

Среди значительной части алтаеязычного населения Сибири - алтайцев, тувинцев, якутов, бурят и др. - распространен наиболее монголоидный центрально-азиатский тип, представляющий собой сложное расово-генетическое образование, истоки которого восходят к смешавшимся друг с другом монголоидным группам раннего времени (от глубокой древности до позднего средневековья).

Устойчивые хозяйственно-культурные типы коренных народов Сибири:

1. пешие охотники и рыболовы таежной зоны;
2. охотники на дикого оленя в Субарктике;
3. оседлые рыболовы в низовьях больших рек (Оби, Амура, а также на Камчатке);
4. таежные охотники-оленеводы Восточной Сибири;
5. оленеводы тундры от Северного Урала до Чукотки;
6. охотники за морским зверем на Тихоокеанском побережье и островах;
7. скотоводы и земледельцы Южной и Западной Сибири, Прибайкалья и др.

Историко-этнографические области:

1. западно-сибирская (с южным, примерно до широты Тобольска и устья Чулыма на Верхней Оби, и северным, таежным и субарктическим, регионами);
2. алтае-саянская (горнотаежная и лесостепная смешанная зона);
3. восточносибирская (с внутренней дифференциацией промысловых и сельскохозяйственных типов тундры, тайги и лесостепи);
4. амурская (или амуро-сахалинская);
5. северовосточная (чукотско-камчатская).

Алтайская языковая семья формировалась поначалу в среде весьма подвижного степного населения Центральной Азии, за пределами южной окраины Сибири. Размежевание этой общности на прототюрков и протомонголов произошло на территории Монголии в пределах 1 тысячелетия до н.э. В Сибири позднее расселялись уже вполне сформировавшиеся порознь древние тюрки (предки саяно-алтайских народов и якутов) и древние монголы (предки бурят и ойратов-калмыков). Область зарождения первичных тунгусоязычных племен находилась и в Восточном Забайкалье, откуда и началось около рубежа нашей эры передвижение пеших охотников протоэвенков на север, в Енисейско-Ленское междуречье, а также впоследствии и на Нижний Амур.

Эпоха раннего металла (2-1 тысячелетий до н.э.) в Сибири характеризуется многими потоками южных культурных влияний, доходивших до низовьев Оби и полуострова Ямала, до низовьев Енисея и Лены, до Камчатки и берингоморского побережья Чукотского полуострова. Наиболее значительными, сопровождаемыми этническими включениями в аборигенную среду, эти явления были в Южной Сибири, Приамурье и Приморье Дальнего Востока. На рубеже 2-1 тысячелетий до н.э. имело место проникновение в Южную Сибирь, в Минусинскую котловину и Томское Приобье степных скотоводов центрально-азиатского происхождения, оставивших памятники карасукско-ирменской культуры. По убедительной гипотезе, это были предки кетов, которые позднее под давлением ранних тюрок отошли далее на Средний Енисей, а частично смешались с ними. Эти тюрки - носители таштыкской культуры 1 в. до н.э. - 5 в. н.э. - разместились на Алтае-Саянах, в Мариинско-Ачинской и Хакасско-Минусинской лесостепи. Они занимались полукочевым скотоводством, знали земледелие, широко пользовались железными орудиями, строили прямоугольные бревенчатые жилища, имели упряжных лошадей и верховых домашних оленей. Возможно, что именно через их посредство домашнее оленеводство стало распространяться в Северной Сибири. Но время действительно широкого распространения ранних тюрок по южной полосе Сибири, к северу от Саяно-Алтая и в Западном Прибайкалье, - это, вернее всего, VI-X вв. н.э. Между X и XIII вв. начинается передвижение прибайкальских тюрок на Верхнюю и Среднюю Лену, что положило начало формированию этнической общности самых северных тюрок - якутов и объякученных долган.

Железный век, наиболее развитый и выразительный в Западной и Восточной Сибири, в Приамурье и Приморье на Дальнем Востоке, был ознаменован заметным подъемом производительных сил, ростом народонаселения и увеличением разнообразия средств культуры не только в прибрежьях крупных речных коммуникаций (Оби, Енисея, Лены, Амура), но и в глубинных таежных районах. Обладание хорошими транспортными средствами (лодками, лыжами, ручными нартами, упряжными собаками и оленями), металлическими орудиями и оружием, промысловыми снастями, добротной одеждой и переносными жилищами, а также совершенными способами ведения хозяйства и заготовки пищи впрок, т.е. важнейшими хозяйственно-культурными изобретениями и трудовым опытом многих поколений позволило ряду аборигенных групп широко расселиться по труднодоступным, но богатым зверем и рыбой таежным местностям Северной Сибири, освоить лесотундру и выйти к побережью Ледовитого океана.

Наибольшие переселения с широким освоением тайги и ассимилятивным внедрением в “палеоазиатско-юкагирское” население Восточной Сибири совершили тунгусоязычные группы пеших и оленных охотников на лося и дикого оленя. Перемещаясь в различных направлениях между Енисеем и Охотским побережьем, проникая из северной тайги на Амур и в Приморье, вступая в контакты и смешиваясь с иноязычными обитателями здешних мест, эти “тунгусские землепроходцы” в конечном итоге образовали многочисленные группы эвенков и эвенов и амуро-приморские народности. Средневековые тунгусы, сами овладевшие домашними оленями, способствовали распространению этих полезных транспортных животных среди юкагиров, коряков и чукчей, что имело важные последствия для развития их хозяйства, культурного общения и изменений в общественном строе.

Развитие социально-экономических отношений

Ко времени прихода русских в Сибирь коренные народы не только лесостепной полосы, но также тайги и тундры отнюдь не находились на той стадии социально-исторического развития, которую можно было бы считать глубоко первобытной. Социально-экономические отношения в ведущей сфере производства условий и форм общественной жизни у многих народов Сибири достигли довольно высокой ступени развития уже в XVII-XVIII вв. Этнографические материалы XIX в. констатируют преобладание у народов Сибири отношений патриархально-общинного строя, связанного с натуральным хозяйством, простейшими формами соседско-родственной кооперации, общинной традицией владения угодьями, организации внутренних дел и сношений с внешним миром при достаточно строгом учете “кровных” генеалогических связей в брачно-семейной и бытовой (по преимуществу религиозно-обрядовой и непосредственного общения) сферах. Основной социально-производственной (включающей в себя все стороны и процессы производства и воспроизводства человеческой жизни), общественно-значимой единицей социальной структуры у народов Сибири была территориально-соседская общинность, внутри которой воспроизводились, передавались от поколения к поколению и накапливались все необходимые для существования и производственного общения материальные средства и навыки, общественные и идеологические отношения и свойства. Как территориально-хозяйственное объединение, это могло быть отдельное оседлое поселение, группа взаимосвязанных промысловых стойбищ, локальное сообщество полукочевников.

Но этнографы правы и в том, что в бытовой сфере народов Сибири, в их генеалогических представлениях и связях долгое время сохранялись живые остатки прежних отношений патриархально-родового строя. К числу таких стойких явлений следует отнести родовую экзогамию, распространенную на довольно широкий круг родственников в нескольких поколениях. Существовали многие традиции, подчеркивающие святость и нерушимость родового начала в общественном самоопределении индивида, его поведении и отношении к окружающим людям. Высшей добродетелью считалась родственная взаимопомощь и солидарность даже в ущерб личным интересам и делам. В центре внимания этой родовой идеологии находилась разросшаяся отцовская семья и ее боковые патронимические линии. Учитывался и более широкий круг родственников отцовского “корня”, или “кости”, если, конечно, они были известны. Исходя из этого, этнографы полагают, что в истории народов Сибири отцовско-родовой строй представлял собой самостоятельную, весьма длительную стадию развития первобытнообщинных отношений.

Производственные и бытовые отношения между мужчинами и женщинами в семье и локальной общине строились на основе разделения труда по полу и возрасту. Значительная роль женщины в домашнем хозяйстве была отражена в идеологии многих сибирских народов в форме культа мифологической “хозяйки очага” и связанного с ним обычая “хранения огня” реальной хозяйкой дома.

Используемый этнографами сибирский материал прошлых столетий наряду с архаикой показывает и очевидные признаки древнего упадка и разложения родовых отношений. Даже в тех местных обществах, где социально-классовое расслоение не получило сколько-нибудь заметного развития, обнаруживались черты, преодолевающие родовое равенство и демократию, а именно: индивидуализация способов присвоения материальных благ, частная собственность на продукты промыслов и предметы обмена, имущественное неравенство между семьями, местами патриархальное рабство и кабала, выделение и возвышение правящей родовой знати и т.д. Эти явления в тех или иных разновидностях отмечены документами XVII-XVIII вв. у обских угров и ненцев, саяно-алтайских народов и эвенков.

Тюркоязычным народам Южной Сибири, бурятам и якутам в указанное время была свойственна специфическая улусно-племенная организация, сочетающая в себе порядки и обычное право патриархальной (соседско-родственной) общины с господствующими институтами военно-иерархического строя и деспотической властью племенной знати. Царское правительство не могло не считаться с такой сложной социально-политической ситуацией, и, признавая влиятельность и силу местной улусной знати, практически передоверяло ей фискально-полицейское управление рядовой массой сообщинников.

Необходимо учитывать и то, что российский царизм не ограничивался только сбором дани - с коренного населения Сибири. Если так обстояло дело в XVII в., то в последующие столетия государственно-феодальная система стремилась максимально использовать производительные силы этого населения, налагая на него все большие платежи и натуральные повинности и лишая его права верховной собственности на все земли, угодья и богатства недр. Составной частью экономической политики самодержавия в Сибири было поощрение торговой и промышленной деятельности российского капитализма и казны. В пореформенный период усилился поток аграрного переселения в Сибирь крестьян из Европейской России. Вдоль важнейших транспортных магистралей стали быстро складываться очаги экономически активного пришлого населения, которое вступало в разносторонние хозяйственно-культурные контакты с коренными обитателями заново осваиваемых местностей Сибири. Естественно, что под этим прогрессивным в целом воздействием народы Сибири утрачивали свою патриархальную самобытность (“самобытность отсталости”) и приобщались к новым условиям жизни, хотя до революции это происходило в противоречивых и небезболезненных формах.

Хозяйственно-культурные типы

У коренных народов к периоду прихода русских скотоводство было развито значительно больше земледелия. Но с XVIII в. земледельческое хозяйство занимает все большее место у западносибирских татар, распространяется оно и среди традиционных скотоводов южного Алтая, Тувы и Бурятии. Соответственно изменялись и материально-бытовые формы: возникали прочные оседлые поселения, кочевнические юрты и полуземлянки сменялись бревенчатыми домами. Впрочем, у алтайцев, бурятов и якутов долгое время бытовали многоугольные срубные юрты с конической крышей, по внешнему виду имитирующие войлочную юрту кочевников.

Традиционная одежда скотоводческого населения Сибири была сходна с центральноазиатской (например, монгольской) и относилась к типу распашной (меховой и матерчатый халат). Характерной одеждой южноалтайских скотоводов была длиннополая овчинная шуба. Замужние женщины-алтайки (как и бурятки) поверх шубы надевали своего рода длинную безрукавку с разрезом спереди - “чегедек”.

Для низовий больших рек, а также ряда малых рек Северо-Восточной Сибири характерен комплекс оседлых рыболовов. В обширной таежной зоне Сибири на основе древнего охотничьего уклада сформировался специализированный хозяйственно-культурный комплекс охотников-оленеводов, к которым относились эвенки, эвены, юкагиры, ороки, негидальцы. Промысел этих народов состоял в добывании диких лосей и оленей, мелких копытных и пушных зверей. Рыболовсво почти повсеместно было вспомогательным занятием. В отличие от оседлых рыболовов охотники-оленеводы тайги вели кочевой образ жизни. Таежное транспортное оленеводство - исключительно вьючно-верховое.

Материальная культура охотничьих народов тайги была полностью приспособлена к постоянным передвижениям. Характерный пример этого - эвенки. Жилищем у них служил конический чум, покрытый оленьими шкурами и выделанными кожами (“ровдугой”), также сшитой в широкие полосы вываренной в кипятке берестой. При частых перекочевках эти покрышки перевозились во вьюках на домашних оленях. Для передвижения по рекам эвенки пользовались берестяными лодками, настолько легкими, что их без труда мог переносить на спине один человек. Превосходны эвенкийские лыжи: широкие, длинные, но весьма легкие, подклеенные шкурой с ноги лося. Старинная одежда эвенков была приспособлена к частой ходьбе на лыжах и езде верхом на олене. Эта одежда из тонких, но теплых олених шкур - распашная, с несходящимися спереди полами, грудь и живот закрывались своеобразным меховым нагрудником.

Общий ход исторического процесса в различных районах Сибири резко изменили события XVI-XVII вв., связанные с появлением русских землепроходцев и включением в конечном итоге всей Сибири в состав Российского государства. Оживленная русская торговля и прогрессивное влияние русских поселенцев произвели значительные изменения в хозяйстве и быту не только скотоводческо-земледельческого, но и промыслового коренного населения Сибири. Уже к концу XVIII в. эвенки, эвены, юкагиры и другие промысловые группы Севера стали широко использовать огнестрельное оружие. Это облегчило и количественно умножило добычу крупных животных (дикого оленя, лося) и пушных зверей, особенно белки - основного объекта пушного промысла XVIII-начала XX вв. К исконным промыслам стали добавляться новые занятия - более развитое оленеводство, использование тягловой силы лошадей, земледельческие опыты, зачатки ремесла на местной сырьевой базе и т.д. Вследствие всего этого изменялась и материально-бытовая культура коренных жителей Сибири.

Духовная жизнь

Менее всего поддавалась прогрессивному культурному воздействию область религиозно-мифологических представлений и различных религиозных культов. Наиболее распространенной формой верований у народов Сибири был .

Отличительной чертой шаманизма является вера в то, что определенные люди - шаманы - имеют способность, приведя себя в исступленное состояние, вступать в непосредственное общение с духами - покровителями и помощниками шамана в борьбе с болезнями, голодом, пропажами и прочими несчастьями. Шаман обязан был заботиться об успехе промысла, удачном рождении ребенка и т.д. Шаманизм имел несколько разновидностей, соответствующих различным стадиям общественного развития самих сибирских народов. У наиболее отсталых народов, например, у ительменов, шаманить могли все, и особенно старые женщины. Пережитки такого “поголовного” шаманства сохранились и у других народов.

У некоторых народов функции шамана составляли уже особую специальность, но сами шаманы обслуживали родовой культ, в котором принимали участие все взрослые члены рода. Такое “родовое шаманство” отмечалось у юкагиров, хантов и манси, у эвенков и бурят.

Профессиональное шаманство расцветает в период распада патриархально-родового строя. Шаман становится особым лицом в общине, противопоставляющим себя непосвященным сородичам, живет доходами со своей профессии, которая становится наследственной. Именно такая форма шаманизма наблюдается в недавнем прошлом у многих народов Сибири, особенно у эвенков и тунгусо-язычного населения Амура, у ненцев, селькупов, якутов.

У бурятов приобрел усложненные формы под воздействием , а с конца XVII в. вообще стал сменяться этой религией.

Царское правительство, начиная с XVIII в., усердно поддерживало миссионерскую деятельность в Сибири православной церкви, причем христианизация нередко проводилась принудительными мерами. К концу XIX в. большинство сибирских народов было формально крещено, однако их собственные верования не исчезли и продолжали оказывать немалое воздействие на мировоззрение и поведение коренного населения.

Читайте в Иркипедии:

Литература

1. Этнография: учебник / под ред. Ю.В. Бромлея, Г.Е. Маркова. - М.: Высшая школа, 1982. - С. 320. Глава 10. “Народы Сибири”.